Валя, я решил написать тебе сегодня второе письмо. Времени много. Со вчерашнего вечера находимся на Курском вокзале. С утра идёт проливной дождь, отсюда мы никуда не выходили. Время сейчас уже 14 часов. За день успел я здесь осмотреть всё, прочитал несколько брошюрок, купил "Правду" за сегодняшнее число и тоже прочитал. Начинаю уже скучать, ходя здесь и хорошо. Успел раза три покушать сегодня. Вчера вечером выдали 1 кило хлеба, 400 грамм колбасы и пшеничную крупу в пакетах. От нечего делать, попытался приготовить кашу из этой крупы - удалось, но не очень удачно. Прослушал концерт, специально данный для военнослужащих. Купил пачку лезвий к безопасной бритве.
Думается о доме, о вас, о детях. Как - то вы там живете, чем заняты. Как себя чувствуют Валя и Стасик? Эх, думы, думы и думы. В 5 часов дня вечера уедем из Москвы во Владимир. Как-то там будем жить, как там нас встретят и устроят. В Ораушах жилось плохо. До отвращения надоели, были начальники, но все же не хотелось оттуда выезжать, т.к. этот пункт давал надежду на скорое свидание с тобой. Теперь же эта надежда отпадает надолго. В Ораушах на почве пришибеевщины произошёл такой случай. Были я, Ливотов, Теплов и др. в карауле, привели в караульное помещение для посадки на гауптвахту инженера, по внешности довольно солидный, с бородкой. Оказалось, что его сажают под арест на 3 суток за отказ от работы на кухне. Когда привели, начальник караула вежливо попросил его раздеться, снять ремни, все вещи из карманов - сложить в котомку и сдать. Арестованный снял шинель, ремни. Караульный начальник предлагает ему взять ложку из сумки, тот отвечает: "Ложка мне не понадобится. Это уже 17 случай издевательства надо мной, нужно положить конец этим издевательствам, нужно решиться. Решимости у меня хватит, пусть несколько будет облегчено положение товарищей ..." После чего из своей сумки выхватил столовый нож и раза четыре воткнул себе через гимнастерку в левую сторону груди, едва сумели отобрать у него нож, потекла кровь. "Дайте мне яду, - говорит, - жизнь моя испорчена, я без огласки отойду в вечность". Увели его в санчасть. На другой день узнали, что рана на 3 см не достигла сердца. Поместили его в больницу. Чем дело сейчас кончилось - не ведаю, пришлось выехать. Как думаешь, от хорошей ли жизни это сделано - понимай сама. Человек он с высшим образованием, не мог вынести муштры всякой, ненужной чертовщины. Многие из бойцов ему сочувствуют. Есть, конечно, и такие, которые пытаются его обвинить.
Из дома никаких сведений не получал об Александре, где он - не знаю. Сегодня и то ко всем бойцам преглядывался в надежде встретить его. Но не только его, а никого из знакомых не встретил. Третьего дня я из Вурнар звонил в РОНО Петряковой, чтобы она сообщила тебе о моём выезде. Сообщала ли она тебе? Видишь, очень я скучаю о тебе и о детях. С тобой, если бы ты была здесь, как я бы поделился впечатлениями, а нет тебя. Так не терпится, из Москвы уже пищу 3-е письмо.
До следующего письма. На концерт пойду послушаю.
Ваня.
21/Х-42Г.